Сорванная Башня
Конкурс детской литературы

Сорванная «Башня»

( 2005 г. н.э., весна-лето )

Н О Ч Н О Й   Т У М А Н

Туман. Туман – он всегда такой. Такой прозрачный...

Звуки в нём разлетаются очень далеко – почти как над водой. Почти как ночью. Почти как ночью над водой – туман – он прозрачней и воды, и ночи... Ночной, любимый мой, туман. В нём невозможно заблудиться!

Сверчок, поющий под шуршаньем лопуха – у самых звонких капель с крыши дома... Там – где беззвучный наст седого мха... Долина – словно комнатка знакома. В ней так же эхо очертило край. В ней так же – чуть меняются приметы. Вон там – всегда весной вороний грай... И, даже ночью, стая не в тиши. Вон там – друг с другом шепчут камыши. А здесь... здесь сейчас очень тихо – надо дождаться лета, чтобы эта Стрекотальная полянка обрела свой полный голос. И надо осени дождаться, чтобы здесь же... Но это будет так давно! В такую даль уйдёт сегодня и сегодняшние мысли, когда наступит осень!.. Очень... Очень, почему-то, я устал! За дверью дома – тиканье часов. Да, руку протянув, достал – до ручки двери. Густой туман. Густой – и столь прозрачный!..

– Зимка!.!

Зелёно-белая клякса метнулась с люстры прямо на лицо, облапив мокрыми и скользкими ногами. Всякий раз пугает он внезапными прыжками! Но вот, придерживаясь за нос, он на плече устроился вполне. И обращается, задорно так, ко мне:

– Откуда?..

– Знаешь же: от пруда. – я показал ему язык. А он, как будто, сразу сник.

– Ретроспективно рассуждая, предполагаю я резон, что у пруда флонируешь ты не напрасно так часто – лягушек хряпаешь!.. Прими, дружок, поклон... – как ручейка, в каменьях, звон – у белого лягуша голос.

И, высунув язык белёсый, по носу щёлкнул им меня. Ни дня и ни минутки терпеть подобные, вот, мокренькие шутки не стал бы я ни от кого! Но от него... Да что возьмёшь с лягуша! Он, кстати, от хвоста до чёлки волосат – как панк. Но бел и нежен, словно пух, тот волос, хоть гребнем-гривою торчит ершистой. Ди и характер, как сейчас вот, не пушистый. Но он – чертовски мил. И говорит – почти по человечьи. Хотя, порой, не внятны эти речи – он знает больше слов, чем большинство людей. И потому его не часто понимая, считают, по наивности своей, лишь чуть умней лягушек всяких прочих... На это обижается он очень и потому дразнить привычный всех. Не-е-ет, в сотый раз – оно уже не смех!

– Кварк, не люблю я! Зря напоминаю?

– Как сердитый!.. Отдыхай!..

И, чуть обиженно тряхнувши белой чёлкой, со звонким квачем вспрыгнул он на шкаф. Зеркальный шкаф. Всё зеркало – в следах от лапищь лягушачьих. Я, по привычке перед шкафом встав, стал стягивать хлоп-чатую (в особенности – на ветру) футболку. Упала волосинка с головы. Паденья не расслышал я, увы. Ну, так и есть – совсем-совсем устал. Ну не глухим же в 10 лет я стал!

Сшуршало покрывало. Шшшмаяк! В кровать... Всё – спать... Коне-э-а-э-ечно, спф-ф-ф...

А соловьями облака поют – когда по ним из пруда дождик хлещет. И солнышко, застряв в ветвях трепещет, не в силах вставить песенку свою... Зато в траве ползёт змея большая, такая чёрная – что аж до седены! Ползёт, нас всех стремительно кусая-а-А!.. Хотя не мы... Не мы змеюке гадостной нужны!.. Мы – даже не вкусны! Мы, просто, ей мешаем – достать хвостом до звонких облаков. И что-то выпустить из звонких же оков... Или впустить в долину вой волков?.. Иль небо чуть подвинуть!?

Сон каков! У-ф-ф... Капля пота плюхнулась со лба – на доски пола. Я – за ней – погромче... А я подумал-было: всё, труба нам всем! А это – сон! Лишь шишка – меж гудящей головой и полом медленно теплеет. Наверно бабушка за стол-уж всех зовёт. Но где же Кварк? Чего ж он не квакочет? Ах, да! К пруду ускокотал... Живьём лягушку, мой добряк, умять на завтрак хочет...

Шкварчит и пахнет кухня пирожками и фрикадельками и прочими делами... Хлопочет у плиты и чуть гремит посудой седая бабушка – она всегда повсюду. Всё приготовит, позаботится о каждом. Докажет, что мудрее – не однажды! А дед и мама, как и я – как дети, лишь к завтраку спешат – отведать блюда эти. И эти. И – вот те. Всё вкусно, как всегда. Но, только, вот беда, пора на пруд – я песню пропущу! Уже бегом я гренкою хрущу. Угу – не правильно. Зато успею, может. Спасибо не сказал... А чем оно поможет?

Он квакотал заливисто и лихо! Он наслаждался пением своим! Лягушки, надрывались как-то тихо... Поёт лягуш! Не соревнуйтесь с ним! По ветру светом развивалась чёлка... Пух на спине под ветром был пышней... Он подквывал – мощней, протяжней волка! Круллады выдвал – квак соловей!

Я сел в траву. Я лёг в траву. Я замер. Шумит зелёная-зелёная трава... А он так чисто – будто на экзамен – выводит непонятные "слова". Триады интонирует отменно. Уходит в плавный звуковой вираж... Я так хочу однажды – непременно за реку за Поющую!.. Шантаж: он говорит, что убежит. Что удерёт, коль я туда отправлюсь. Но он же... Он же – настоящий друг! Такой певец! И я – боюсь. Наврядли... Только, вдруг?.. И я не слышал, и почти никто не слышал... Но кто-то как-то и когда-то, наверно, слушал это чудо: хор белых и пушистых лягушей!.!

Он то ли так боится и ревнует, что я услышу голоса других? А, может быть, покой его волнует сородичей непуганных своих? Забылся, замечтался я за песней. А он, тем временем, устал и замолчал. Лишь только хор бессмысленный кричал лягушек мокрых серых и зелёных...

Я встал. Неподалёку встал пацан. Он, тоже, лягуша заслушался, наверно. Пытается мотивчик насвистеть. Куда ему! Конечно же – не верно! Лягуш – ко мне. Довольный! Явно сытый.

– Лягушку съел?

– Резонно. Проглотил.

– И "хор" опять тебя к себе пустил? Собрался в круг и подпевал – как братцу?

– Не проглотить за раз больше трёх! Ну, произвел коротенький переполох...

А вздохи затаившего дыханье человека – они особенны! Особенно слышны... Парнишка наблюдал со стороны. Но и уйти он, явно, был не в силах. Да он – не здешний! Странно как одет! Футболка есть, а босоножек нет – ботинки, брюки, вместо шорт. Одежда, ясно, низший сорт – так бегать трудно... Лазать так – нельзя! А он стоит и смотрит на лягуша...

– Так, что же, Кварк, знакомиться давай?

– Да-авай, да-авай! – Кварк хитро ухмыльнулся. Ухмылка вышла, ясно, до ушей – могла бы испугать сея ухмылка...

– Привет, я – Зимка!

– А? А я – Артём. Артёмка, тоесть... Кто это... Такой вот...

Лягуш мгновенно спрыгнул на траву и растворился в ней – как будто не был. Скользили облака, пятная небо. Шло по траве волненье ветерка...

– Я здесь неделю целую живу. И навидался странностей, но ЭТО!

Лягуш запел опять – в сторонке где-то. Мальчишка повернулся – посмотреть. Прошло секунды три и... Сбоку прыгнув, ему за шиворот забрался хитрый Кварк – и шекотать! Да как!! Лишь он умеет, скользкий и холодный, до слёз любого деда довести. А парень... Мальчуган, уж ты прости!..

– Имея дело с белым и пушистым, будь другом, будь всегда настороже! – ему сказал я, когда пацан наплакался уже – от смеха. Что скрывать – и от обиды – ведь лягуша в два счёта не стряхнёшь! А он холодный – тронешь – и чихнёшь!

– Угу, – сдержав обиду, хмурится пацан. – Он...

– Кварк.

– Он – жаба... Просто, хулиган!

Кварк – щёлк его по уху с моего плеча, в траву сягнул и задал стрекоча.

– Да ты легко отделался, Артёмка! Он сыт – он трёх лягушек проглотил!

– Не думал я, что это крокодилчькик... Да как же он – своих? И с ними пел!?

– Сожрав троих... Да, дикость – я не спорю... Одну сожрать – с другими петь... Но надо с белым и пушистым лягушем дела не иметь, чтоб не понять, что это всё нормально. Зверья святого в мире – просто нет! Но есть такие милые зверушки, с которыми согласны песни петь и те, кого они наметили уж съесть.

– А он откуда, эдакий хороший? Откуда взался он – чудной такой?

– Да, за Поющей водятся рекой. А этот – головастом в сеть попался. – я сам заметил, как заулыбался, – Такой (Ты представляешь?) головаст – зелёный с белым, с парой цепких ласт. И дядя всем сказал – не трогать – он для Летки! По осени у этих белых детки... И, представляешь, Оська услыхала. Чуть позже, как зима совсем настала, приносит головаста, Кварка, дядя. А Оська, даже на меня не глядя, берёт его – и сразу же домой! И радостно вопит: "Лягушик белый – мой!".

– Стащила?

– Нет! Ты что? Она решила, что это ей обещан головаст. Я – осенью, она – зимою Летко.

– Что? Я не понял...

– Имена? Ах, да – ты о таких едва ли слышал. Они, ну, динамические, как бы объяснить?.. Сейчас я Зимка, летом буду Веська, а дальше: Летко, Оська – понимаешь? Да – динамическое имя – редкость, конечно... А замедленное – вовсе! Впрочем, как и всё почти в долине нашей. Здесь живут люди – самые чудесные на свете! Я в том всегда (почти) (совсем) уверен... Факт – тыщу раз по всякому проверен! И с самого Давным-Давно всякие редкость собирают. Я – тоже. Вот – лянуши – редко попадают в дом – к людям. Ещё реже уживаясь.

– А твой?

– Вернула, очень слёзно каясь: что понимала, мол, кому дарили. Но так хотела, что поверила сама. (Ты понял? У неё зернальное сезону имя.) А, вот, теперь сама же и не рада, в дом принеся пушистенького беленького гада...

– А ты? Его ты терпишь – в доме у себя?

– А как же быть? Он слишком музыкален! И слишком мил. Задорен, весел, зелен... С ним не расстанусь! Белый мой лягуш...

"Чтоб не обиделся – не говори, что это чушь!" Он не сказал. Он, просто, озадачен. И любопытством до нельзя охвачен...

– В названьях я запутался... У вас...

– По разному зовут всё, всякий раз?

– Да!

– Ну, традиция у нас, пойми, такая. Своим весь мир и всё вокруг считая, свои же имена давать всему. Ну ты скажи: я должен почему ручей вот этот зват – так как зовёт Олеш? Или Никника? Или, например, зовёт Печёр ручей – не Звоном – Ручейком Горячих Калачей! Забавно, но названье не по мне... Понятно объяснил?

– Ага, вполне! Забавный здесь, во всём забавный край!

– Долину ты долиной называй!

– А почему? Ведь ты...

– Долина – это больше, чем полянка. Она для многих – мир. И ей своё дарует имя каждый. Но никогда, никто и ни однажды его другим не скажет!!

– Почему?

– Ты думаешь я знаю все ответы? Не зря, на свете есть, наверное, секреты...

А сам, при том, задумался: зачем? Как будет время – так пристану же ко всем с вопросом этим. Любопытство – сила! И вот сейчас оно меня скосило.

А вечером сидели у меня. Я, Оська и Артёмка. И болтали... И про лягуша, снова и опять, пришлось историй много рассказать. И вновь вопрос Артёмки (Оська знала):

– Да как же можно в доме с... жабой жить. Такой большой и ловкой, и нахальной. Моя улыбка кажется печальной? Возможно... Но ответ мой был такой:

– Ты только посмотри! Ты прикоснись рукой к его щекотному и ласковому меху. Ты вспомни, как он пел! И быстро ж ты привык к такому чуду! Я – всё не привыкну. – наверно оттого, что тут он каждый день – и каковы те дни не трудно догадаться. – Взгляни же: как он мил – глазам не оторваться!

Артёмка новым любопытным взором глядит на Кварка. Кварк... Эх, Кварк! Эх, Кварк – он дрыхнет на своём шкафу зеркальном. В часы такие снизу он похож – толстую зеленую жабищу с белёсыми шерстинами у лап, подквакивающую, типа храп, во сне. И, лишь не глядя, симпатичным в такие, вот, минуты можно бы назвать... А я, по новой, им хотел очаровать знакомца нового...

Ну, ладно. Духи с Кварком. Разошлись чуть-чуть попозже гости по домам. Ворчанье слушать недовольных мам, что, чуть не за полночь являются домой... Полюбовавшись тихою луной, я тоже лёг, шурша подмял полушку и, засыпая... Засыпая... Зас-с-с...

Шуршит в траве... Нет, вовсе не змея! Шуршит линейка – серая такая, кусок долины мерно отсекая. На перерез ей... Шмыгает другая! И на долине уж поставлен крест. Не разлинованных в ней не осталось мест... А всё вокруг цветёт – настало лето. И Зимка, в жёлтом платьице, стремглав, как будто мы куда-то опоздали, несётся по поляне, мне кричит: "Ой, Веська! Опоздаем! Побежали!", и... Как щипцы её линейки сжали! Переступить черты, бездушные, не дали. Она вздохнуть не в силах – только слёзы!.. Я к ней бегу – сам попадаю в плен. Не ожидал таких я перемен! Я не сообразил, что я – в другом квадрате. Обидно. Больно! Жёлтенькое платье... Трепещет на ветру, а Зимка – без сознанья. От горизонта, на краю вниманья, гигантскими прыжками поспешает (На солнце белый пух, аж, весь сверкает!) мой беленький лягуш! Но я совсем не рад – пересекает он... Другой квадрат.

А правда есть во сне! Мне странно не уютно... Ведь лето наступило в это утро! А если правда есть, то почему не две? Не три? Не всё – одна лишь правда? А я вчера так ждал сегодняшнего завтра! А вот сейчас – не рад. Всего лишь из за сна. Сон маме рассказать? Уже кричит она:

– Эй, Веська, прыгай-ка к столу! Кварк, не забудь умыться! – шутит мама... А у меня в душе – два виртуальных шрама. Подумаешь, кошмар! Подумаешь, второй! Ну что с того, что сны мои сбываются порой? Ведь никогда кошмары прежде не сбывались. Но и реальными настолько не казались...

Шуршит, лениво просыпаясь, покрывало – и вот постель имеет сносный вид. Большая муха на окне гудит, устав долбиться, но ещё не сдавшись, хотя не понимает: в чём беда? И почему невероятного труда ей стоит сантиметр какой-то пролететь? В другое утро долго бы смотреть на муху можно было с сожаленьем. И, даже, может быть, помочь. И накормить малиновым вареньем... Но тихий гуд... Гудит не только муха! Чьего ещё сей звук достигнет уха? Кто скажет: что за странный-странный звук?

– За стол, мой отстающий!

Духи с мухой! И я бегу за стол, забыв о чепухе. К ухе, оладьям, пирожкам с повидлом, с зелёным чаем, с пастилой и с вазочкой конфет... Буфет, как много счастья ты хранишь, мой тихий... Но, всё же, что за странный гул?

– Ах, нету сил с утра уж, от чего-то... – вздохнула бабушка. И мама – тоже тихий-тихий вздох. А я, расправив плечи, осознал: что тоже слаб – как будто бы не спал. И не охота бегать и смеяться, а только на полянке поваляться.

– Жуй, Веська! С именинами, разбойник! Не вздумай, как тот год, в пещеры убегать! Искать тебя – задачка не простая...

– Не буду... – тихо буркнул я, вставая. И радостно поплёлся по чуть скриплым половицам... Во двор, на луг – под дерево. Смотрел я лишь в траву. А слышал – только птиц. Со мной ли? Наяву? Я ущипнул себя – да – больно – наяву. Но почему не слышу я шуршащую траву?? И стрёкот насекомых? Ветра прыть? О тихих звуках – что уж говорить!.. И странный гул утих. Кукушка замолчала... Хоть попыталась всё начать с начала. Но, только: "Ку..." – и снова тишина. Долина, чем, родная, ты больна???

– Приветик, Зимка! И, Артём, привет! – шаги я различаю с малых лет.

– Привет!

– Привет!

И улеглись в траву. Трава высокая и будто не живая. И божая коровка на травинке – на кончике сидит, не улетая.

И вдруг! (Конечно: вдруг – а как иначе?) Нарушилось степенство тишины:

Удар молнии! Какой громкий!.. Повскакали. Я, озадаченно застыв, наблюдаю: как с треском и багровым пламенем умирает старый Скоипкий дуб, на Майскожжууковом пригорке. Вообще-то, все эти названия давал я. Ведь наша общая долина – для каждого своя! Но все друг друга понимают, почему-то...

А вот и гром! И гром, вдруг, оказался страшно ярок! Ужасно ярок – не преувеличить... А-а?!... Он катится оранжево-белёсо-чёрным шаром – почти беззвучно, что странней всего!.. И лишь земля рокочет, как будто прогибаясь под него!

И, вдруг, сбылись все худшие кошмары! Окутал центр долины жуткий мрак! И совершенно неизвестно как далину разделила сеть препятствий. Невидимых, но худших от того! Как клеточками листик расчертив. Пытаясь сделать шаг через черту – ты попадаешь под удары тока. И поутру припомнишь, может, только: вокруг тебя большую суету – с искусственным дыханием и прочим. Стояли рядом матери и дети – в квадратах разных встретившие зло (Не всем – как нам – ужасно повезло!) – и прикоснуться не могли друг к другу.

Всё покатилось быстро и сумбурно. Сначала пересечь пытались все черты. Затем, уставши от напрасной суеты, затеяли советоваться дружно. У старосты собрались и натужно пытались выдумать защиту от беды. Идей дурацких много ("от балды") звучало, только толку никакого. И снова, снова, снова, снова, снова – к Растущей Башне взоры обращались. И грустно, прямо с болью, опускались...

И вот совет очередной. Послали мамочку – за мной. И я стою – и слушаю рассказ, не в силах удивляться, всякий раз. А Умзаразум-староста стучит ногтями жёлтыми, нестриженными, в почве. О чём-то хмуро думает. Молчит. Я понимаю... Возразить – нет мочи... Всё правильно. Всё так и быть должно. Ну, вот: опять на улице темно. Лишь только подарила б ночь туман! Туман прозрачный – врачеватель ран...

А туман эта ночь подарила! Да такой!.. Гуще редко бывает. То ли долина своим помогает. А то ли из пруда повыкипятилась вода... Главное: чуточку менее страшной стала казаться беда. И тогда... Я решился идти к Подрастающей башне. Напрямик – напечатать следов на распаханной пашне... На шиповнике нити футболки оставить... Ерунда! Никогда, или – только сейчас всё возможно исправить. Не смогу – что за разница: как будет плохо? А получится... Лучше надеяться... Хоть и не верится... Ласково стелится чистый прозрачный чудесный туман! Я сделал шаг – и заметил обман!

Там – средь тумана – клубится другой. Ватный – совсем не прозрачный такой – звуки он все, словно свет, поглощает – тёмною тенью людей поджидает... Клочьями тьма расползается, значит. Только со мной ей не будет удачи! Слишком уж глух тёмно-серый туман – не для меня визуальный обман.

Вот и граница квадрата. Здесь, что ни шаг, эта "вата". Трудно расслышать свой путь... Прячется в ней кто-нибудь? Нет – не похоже – не слышну. Помнится, в детстве я мышу в детском спектакле играл – тихо я крался по сцене – тише, чем падали тени... Вот и сейчас так же тихо, словно лишь в шуме всё лихо, крался я к той полосе, что избегать стали все. Что ещё мог я поделать? Мне невидимкой не стать. Лишь на туман уповать я и могу. И я прав оказался! Даже забавно, но я не попался! Мрачные сгустки висят у черты – так же, а я, огибая кусты, скрылся от пятен на новом квадрате. Видно в тумане получше их, кстати, нежели днём! Вот – снова сгустки – граница опять. Ладненько... Так мы и будем шнырять...

Вот Тихий омут. Скрипучий забор. Ойкный кустарник цветёт до сих пор. Тянется лента Сссыпучей тропинки, с коей песок так и лезет в ботинки. Дятлова роща. Печальный ручей. Площадь Забавных, Но Длинных Речей. Улица Хлопанья Флагов. И цирк – он без названья – он разный всегда. Вот приезжают жонглёры когда... Или, к примеру... В названьях ли дело?! Мне все свои вспоминать надоело. Слишком отвлёкся – чуть-чуть не споткнулся и, прямо в тьму, головой не макнулся!.. Линию вновь пересёк без проблем... Вон она башня – совсем уже ясно слышно, как ветер её огибает. Башню Растущую каждый узнает! Кстати, названье сие – не моё. Каждый в долине зовёт так её...

Растущая Башня – Растущая Башня для всех. Это смех – не понять: что же главное в ней? То, что строит её – сверху вниз дуралей. Старый тихий "сухарь" – странный наш чародей. Тот, чей прадед хранил амулеты на ней. Чей прапрадед макушку её заложил. А фундамент, смеялись, наверно забыл... И, с тех пор, каждый век, каждый день – тащит камень колдун. По дороге – в телеге – преизрядны валун. И чарует его всем, что видит в пути.

"– Это как?"

"– Не отвечу, приятель, прости!"

Каждый месяц скрипит и качается холм. И на слой валунов башня в небо растёт!

"– Это надо зачем?"

"– Вот, однажды придёт к нам беда – от которой, лишь, башня спасёт..."

"– А зачем нам беда? Может лучше не звать?"

"– Эх, детишки! Вам лишь бы шутить, да играть! Бед не хочет никто. Только, если не ждут, то такие, вот, башни у них не растут! И когда чёрным смерчем взовьётся беда – выше них она встанет! Что делать тогда?"

Всё продумал старик. Нет... – прапрадед его! Не учёл мелочей! Не учёл одного: вот клубится беда чёрной тучей в долине, а у башни защитника нет и в помине. Он – в далёких горах камень новый рубил. И попался в какой-то далёкий квадрат. Он примчаться бы рад, но тягаться с БЕДОЙ – это вам не детишек пугать ерундой!

Вот и холм нависает пятном тишины. А правее – ночные лесные жутковатые скрипы и... когти слышны. Так... Отсюда поёт сквознячок... Есть дубовая дверь! Ключ – в секретный замок.

Я, ура, под холмом! Здесь светильник горит. И капель с ручейком о своём говорит. Стены в мхе седоватом – вот резвился б лягуш! Мы бы с Зимкой... Что ж я? Не сейчас! Это – чушь! Мне – скорее туда – в самый центр – и на верх... Странно знать, что на мне все надежды – всех-всех. Деда, бабушки, слёгшей бессильно в кровать. Мамы, Зимки, ребят... И у каждого мать и отец и родня (весть давно разнеслась) ждут и верят в меня!

Присмотрелся я к тьме и немножко взгрустнул: слух меня в этот раз, пусть чуть-чуть, обманул. И пещера во тьме и во мхе утопая, оказалась на редкость (На редкость!) большая! Я вперёд побежал по мощёной тропе – меж корявых опор, меж гигантских машин, что до самых небесных вздымали вершин, раз за разом, огромнейший ствол этой башни, холм качая и скрип издавая престрашный. Холм! – колпак дёрна, мха и травы... Колуны каковы! – ведь снаружи не скажешь. Ещё одна дверь. Воронёный металл. Что же... В башню теперь!

Ключ. Ступеньки, ступеньки, ступеньки... Тьма, пыль, грязь, паутина, осколки и ржа... И ступеньки, ступеньки, ступеньки, ступеньки... А – рассвет? Холм чуть-чуть задрожал. Нет – отсюда не видно рассвета. Здесь вовсе никакого света – лишь лестница винтовая в небо. Упс, а я голоден. Зря не взял хлеба... Вновь: ступеньки, ступеньки, ступеньки – и дыханье уже на исходе. Но, ступеньки, ступеньки, ступеньки... И ступеньки... И я – на свободе! На вершине! На круглой площадке – на такой разноцветной и гладкой! И свисают вокруг амулеты, талисманы – и мой здесь есть где-то...

А за круглым балконом – долина! Ох!!! Какая же это картина!!! Утром, летом – да в самом начале. С Зимкой мы никогда не видали ничего и отчасти такого. Только – тьма посреди. Ну здорова! И растёт на глазах и клокочет. Будто в соты, в квадраты кидает семена и... О, нет! – прорастает!..

Я схватился за свой талисман. Он нашёл меня – будто бы сам. Было много под крышей у башни чудес:

Кот прозрачный на призрачный глобус залез, шестерёнки жужжали, летая вокруг, сквозь воронку часов – как песок, вдруг, ныряя. Надо всем же – труба завитая украшала спиралями крышу. Раструб тих – в нём ни звука не слышу. Только ей я смогу управлять. Вздох. И стал я мотив выпевать – тот, который заманит в воронку ветра. Не умею я петь – как лягуш. Знать, пора научиться. Иначе не будет чудес. Толку что, что мальчишка на башню залез. Нужен точный мотив. Нужен голос и слух. Не у каждого есть и одно-то из двух. Я мелодию знал. Я в душе её нес! Но, сумею ли спеть? – вот ОГРОМНЫЙ ВОПРОС! Так – как хочется духам ветров, а иначе – конец. Мир стал слишком суров!.. Покатилась слеза по щеке... Талисман потеплел мой в руке...

Ветер воет в ужасной трубе, разгоняя вокруг облака. Талисманы, качаясь слегка, издают мелодичнейший звон. А рука, уцепившись за свой талисман, вся "горит" исцеляясь от ссадин и ран. Будто жаркая сеть облепила всё тело – исчезают царапины. Я отдыхаю – будто в манговом соке дельфином ныряю. Нет предела!.. Не чую предела я сил!! В одиночку, наверно, сейчас бы скрутил всех злодеев на свете!!! Что ж... Дело за мной? Только, что это? Чёрной ужасной змеёй поднимается хвост урагана до туч. На его острие – едкий ломанный луч громкой молнии – целится прямо в меня. Смерч не чёрен уже – он-уж ярче огня!

Вой трубы оглушает! Вся башня гудит. И спиралью закрученный ветер летит прочь от башни, сгребя по дороге туман, и звеня – как один общий наш талисман! Смерч – напротив – сжимается в жгучую нить, чтобы волны защиты – как масло прошить... И, собравши всю прыть, ослепительный гром ударяется в вихрь облаков острым лбом. И... Пружинит назад! Рвётся на две "змеи"! Я едва устоял. Боль! Не шутка – бои... Ветер гонит "змей"-смерчей дерущихся прочь. Силу Башни Растущей нельзя превозмочь! А дерутся они меж собою о том: головой быть кому, а кому – лишь хвостом.

Как всё просто, когда так прозрачен туман! Как всё просто, когда под рукой талисман! Как всё просто, когда башню строит твой друг! Как всё просто, когда предусмотрено "вдруг"! Как всё просто, когда слышишь музыку слов, шёпот трав, шорох снов, песни жаб, звон коров! Как всё просто, когда важно именно то, в чём тебя превзойти не сумеет никто!..

 Сайт работает при технической поддержке Sannata.RuTM

 Форумы на Sannata.Ru:
     Форум сайта писателя Сергея Садова
   Форум сайта писателя Виктора Косенкова
   Форум сайта "Литературная страничка"
   Форум сайта "Железные призраки прошлого. Компьютерная история"
   Форум сайта "Безлюдные Пространства"

 Design by AST 

Rambler's Top100     estOn.net : Каталог ресурсов Эстонии на русском языке. Новости, Чат, Форум Обо Всем. Место вашего общения. Мы делаем Интернет вместе с Вами!

Hosted by Compic